Любовь, которую она ищет всю жизнь…
Обозреватель Инна Руденко в 1983 году взяла первое
в «КП» интервью у Аллы Пугачевой
Я пришла к Пугачевой домой. Она открыла мне дверь: большой открытый лоб, рыжие прямые волосы, ресницы тоже рыжие, скромный халатик... Я сразу даже ее не узнала. Разговаривали мы просто, она отвечала без фанаберии и выкрутасов. Договорились, что я буду ходить на репетиции, что будем встречаться не один раз, что обязательно приду на ее концерт.
Она сказала: «Да, меня надо слушать живьем».
Узнаю, Олег Ефремов пригласил Пугачеву во МХАТ. Эстрадная хулиганка, как кто-то назвал ее тогда в АПН, и знаменитые мхатовские старики! Она не бегала по сцене с микрофоном, как обычно, стояла как-то, казалось, даже в углу сцены весь концерт в длинном, до пят, белом платье и без объявления песен пела их одну за одной - как исповедовалась. После концерта, когда она молча сидела в гримерке, совершенно опустошенная, грустная, усталая, пришла целая делегация, возглавляемая Ангелиной Степановой. Ангелина Иосифовна, мало того что была выдающейся, одной из старейших актрис МХАТа, она еще была парторгом театра. Строгая, даже суровая. И она сказала: «Замечательный концерт! Спасибо. Вы настоящая трагедийная актриса».
Мало кто знал тогда, да и сегодня, впрочем, тоже, что Пугачева работала с композитором Альфредом Шнитке. Он писал тогда симфоническую поэму o Фаустe. И в той ее части, где вечные раздумья о цене жизни и смерти, о Боге врываются жестокие ритмы нашего кровавого века, ему понадобился резкий микрофонный женский голос. Я спросила Шнитке, почему он выбрал голос именно Пугачевой? «Она одна понимает, что она поет. Лучше всех чувствует слово. Но я не был уверен до тех пор, пока она не села к роялю - очень музыкальный человек». Концерт не состоялся. И Шнитке тогда был под большим подозрением, и Пугачеву вряд ли бы пустили в консерваторию.
В общем, я написала материал. Он назывался Речь в нем шла не только о самой Пугачевой - о необходимости внимания к таланту, о снобизме иных мэтров, о бесхозности нашей эстрады. Материал отправили на согласование в ЦК партии (?!), оттуда в ЦК комсомола. Там мое интервью завернули, о чем я сразу сообщила Пугачевой. Алла пожала плечом: «А я другого и не ожидала». Но потом в газете началась подписная кампания, искали какой-нибудь зазывной материал, и главный редактор достал мое интервью из-под спуда, и оно вышло. Но без истории со Шнитке, к тому времени он и вовсе стал запретным. Вычеркнули и фамилию Резник, его тогда объявляли пошлым. Мама Пугачевой мне рассказывала, что в день выхода публикации Алла закрылась в ванной и плакала. Почему? Мама не знала.
- Я выхожу на сцену за тем, чего мне не хватает в жизни, - тогда сказала мне Пугачева.
Для нее главное, как мне кажется, это Любовь, которую она ищет всю жизнь - и в песнях, и в реальности. А для меня Алла Пугачева - это умный человек, ранимая женщина, чрезвычайно талантливая актриса, которую настоящий режиссер так и не заметил.
http://kp.ru/daily/24278/473587
Related posts: